Сергей Васильевич Лукьяненко
Бхеда

В рукаве той руки, что дальше от сердца, бог предательства Бхеда прячет короткий кинжал, которым удобно бить друга в спину.
В ладони той руки, что ближе к сердцу, бог предательства Бхеда держит фальшивую золотую монету, которой платит и за зло, и за добро.
Рукава одежд у Бхеда длинны, ладони крепко сжаты. Никто не знает, с какой стороны груди у бога предательства сердце.
И никто не знает, в какой руке – фальшивая монета, а в какой – нож.

…Ночь упала на Фрейдинг, город в основании мира вместе с дождем, звоном колоколов на храмах и хлопаньем ставней и дверей. На тех улицах, где жили богатые, зажгли фонари и прогуливались люди, на те улицы, где жили бедные, нехотя вышла ночная стража. На тех улицах, где жили нищие, было темно и безлюдно, только у трактирных дверей горели факелы и стояли, закутавшись в меха, угрюмые охранники.

Гильнар прошел мимо охранников, кивнув левому – тот казался поживее и, похоже, был старшим в карауле. Охранник скользнул взглядом по треугольной шляпе, кожаной куртке, широкой сабле у пояса. Гильнар почти слышал, как ворочаются в голове охранника мысли. «Треугольная шляпа – итаманский моряк… кожаная куртка с медными набойками – разрешенная замена легкой кольчуги… сабля все таки длинновата…»

– Постой, – сказал охранник. – Сабля.

Гильнар молча извлек абордажную саблю (второй охранник шевельнулся, его рука легла на рукоять боевого топора), приложил к деревянной мерке, приколоченной к дверному косяку. Охранник прищурился. Сабля уложилась в разрешенную длину, едва едва, но уложилась.

– Иди, – кивнул охранник.

Гильнар вложил саблю в ножны, пригнулся (притолока была низкая, скорее всего – специально, чтобы в трактир было труднее ворваться или убежать) и вошел в «Снег и песок». Его поражали названия питейных заведений во Фрейдинге, казалось, трактирщики соревнуются, кто выдумает более нелепое. За две недели скитаний по огромному городу Гильнар успел побывать в «Драконе и вереске», «Прибрежном щенке», «Мокром очаге», «Трех калеках». Но лидировали, конечно, верноподданнические названия, Фрейдинг сотни лет был столицей королевства и искренне этим гордился. «Голова короля», «Рука короля», «Нога короля», «Знамя короля» и, даже, «Основание короля». Удивительно, что не было «Королевских яиц» или «Мужского достоинства короля».

А откуда взялся «Снег и песок»? До раскаленных песков Итамана – недели пути на корабле. До снежных равнин Доргана – недели и месяцы на резвых лошадях. Фрейдинг не знал ни песка, ни снега, даже сейчас, в середине зимы, с неба лил лишь холодный дождь, а под ногами чавкала грязь, грозившая поглотить каменные мостовые.

Гильнар окинул взглядом таверну. Было довольно тихо для позднего вечера. За двумя столами ссорились, но не всерьез, драки не будет. Полтаверны оккупировала компания нищих – безногие и безрукие, слепые и усыпанные язвами, весь день они попрошайничали у храмов и рынков, чтобы к вечеру, отдав гильдии ее долю, собраться на свой нищенский ужин. Не такой уж и плохой – перед каждым калекой стояла миска с горячей похлебкой и кружка пива, а старичок с обожженным, покрытым струпьями лицом отрезал ломти мяса от бараньего бока. Значит, сегодня будет спокойно. Нищие не станут буянить сами, не дадут и другим. Нет ничего страшнее, чем ввязаться в драку с толпой калек, которые не жалеют ни себя, ни других. У каждого из них припрятан нож, а костыли и палки зачастую скрывают в себе клинки. Фрейдинг – город нищих и богачей, труднее всего в нем живется обычным людям.

Гильнар бросил на стойку мелкую монету, румяный щекастый парень (не хозяин, слишком молод, но родственник – слишком нагл) не спрашивая налил ему пива.

– Мяса и еще кружку, – сказал Гильнар.

– Пять, – коротко ответил парень.

Гильнар приподнял бровь, но спорить не стал. В качестве мелкой мести выложил на стойку четыре дорганские монеты, они шли чуть дешевле местных или итаманских.
– Еще пять, а не всего пять, – сказал парень. – Тем более таких.

Гильнар добавил монету и, с кружкой в руке, стал пробираться в конец зала. Нищие шумно веселились, делясь воспоминаниями о сегодняшнем дне. Маленький слепой мальчик, у ног которого сидела здоровенная собака поводырь, тонким голоском пел песню о своем бесприютном детстве. Его не слушали, но мальчику, похоже, было все равно – он уже допил свою кружку.

Дальний от стойки угол трактира был почти пуст – за большим столом сидели лишь три человека. Гильнар не удивился, он бы тоже не стал садиться рядом с такой компанией – если бы не знал всех троих.

Первым был дорганец. Несмотря на холод в его одежде не было ни клочка меха – то ли он презирал местную зиму, так непохожую на стужу его родины, то ли просто рисовался… а может быть и то, и другое сразу. Дорогая рубаха из багрового шелка была расстегнута, демонстрируя всем желающим оправленный в серебро алмазный клык тролля. Это был совершенно явный и неприкрытый знак – только на теле человека, убившего тролля, драгоценный алмаз не превращался в обычный уголек. Зубы тролля были поистине бесценны – и потому, что тролля нелегко убить, и потому, что их невозможно продать. Парень был молод, чуть за двадцать, но сложен так, что любой скульптор стал бы ваять с него бога. На поясе вызывающе висел огромный двуручный меч – Гильнар усмехнулся, представив, как охранники у входа смотрели на это запрещенное в трактире оружие, но не посмели сказать ни слова.

– Гильнар! – приветствовал его дорганец, отсалютовав кружкой. Кружка соответствовала его габаритам и явно была не первой, но на парне это никак не сказывалось. В другой руке варвар сжимал здоровенный мосёл с остатками мяса.

– Рехард, друг мой, – сказал Гильнар, прижимая руку к сердцу.

Второй человек за столом был немолод, на грани между зрелость и старостью. Он был толст, бородат и потен. Вместо пива он пил вино из изящного хрустального бокала, невесть откуда взявшегося в этой таверне. Выглядел человек как законная добыча любого встречного бандита… если бы не знак гильдии магов, затейливым вензелем светящийся на лбу человека. Свет был красный – маг огня. Можно долго спорить, какая ветвь магии сильнее – голубая вода, зеленая земля, белый воздух или красный огонь. Но смерть от огня наиболее зрелищна и поэтому кажется толпе самой мучительной.

– Рад новой встрече, Эглис, – пожимая волшебнику руку сказал Гильнар.

– Счастлив видеть тебя в добром здравии, – ответил маг.

Волшебники любят простые человеческие отношения, потому что на самом деле не являются ни простыми, ни людьми.

Третьей за столом сидела женщина – некрасивая, немолодая, неопрятная. Таких легко можно увидеть на поле или, в лучшем случае, с тряпкой в руках оттирающими от грязи стену богатого дома (наружную стену, внутрь не пустят). Даже в бедной таверне она казалась случайной гостьей. Серое платье, деревянные башмаки, дырявые чулки, обломанные ногти с черной каймой грязи – даже из за соседнего стола с нищими калеками ее бы прогнали за неопрятность.

– Владычица Бертиль… – Гильнар склонил перед женщиной голову.

– Садись, итаманец, – сказала женщина сонным, невыразительным голосом.

Гильнар опустился на стул так, чтобы все время видеть женщину. Из всей троицы Бертиль была наиболее сильна, опасна и непредсказуема.

Как и полагается Владычице душ.

– Ты говорил, нас будет пятеро, – продолжила Бертиль.

– Да, кстати! – оживился маг. – Где пятый?

– Где вор? – с любопытством спросил варвар и взмахнул обглоданной костью. – Я и сам немного вор, я хочу увидеть собрата.

– И впрямь! – подхватил слепой мальчик. – Где же вор?

– Если не будет вора, то я не… – Владычица Бертиль вздрогнула и уставилась на мальчика. – Что ты… как ты здесь оказался?

– Я пятый, – сказал слепой мальчик. Собака поводырь у его ног жадно следила за костью в руках варвара.

– Ты ребенок, – сказал маг.

– Я вор. Я пил с нищими, которые подозрительнее стражников в храме Бхеда. Я сел за стол с вами, а вы не заметили, пока я этого не захотел. Что вам еще надо?

Маг прищурился, глядя на слепого мальчика. Тот был одет ярко, даже вызывающе для нищего побирушки: грубый свитер из желтой шерсти, голубой шарф на горле – и тем более странным было то, что никто не увидел его приближения. Белые слепые глаза мальчика слезились, нечесаные волосы патлами лежали на лбу.

– Ну да, – сказал вдруг маг. – Конечно. У тебя аура взрослого.

– Разумеется, – расхохотался варвар и бросил собаке кость. Устрашающего размера челюсти щелкнули, перекусывая подачку. – Он пахнет не как ребенок. Да и вообще не как человек!

– Твоя душа стара, – сказала Владычица Бертиль. – Почти как моя.

– Отец рассказал мне как найти Атарда, – пояснил Гильнар. – Лучшего вора королевства… еще со времен северных войн.

– Но он не совсем человек, – заметил маг. – Нас это не смущает?

– Ты тоже не совсем человек, – сказал дорганец. – Меня – не смущает. Я имел дело с бастардами. Этот… еще ничего. Эй, Атард, твоя кровь красная?

Слепой мальчик повернул голову к варвару.

– Зеленая.

– Ну ничего, – дорганец не смутился. – Всякое бывает. Кто был твой папаша?

– Человек, – ответил Атард. – Демоном была мать.

– Затейник был твой папаша, – дорганец засмеялся. – Без обид, я ничего не имею против.

Владычица душ пожала плечами. Спросила:

– Слепота ему не мешает, остальное… остальное не важно. Мы готовы?

– Почти, – Гильнар поглядел на мага. – Тут людно…

– Нас никто не слышит, – сказал маг. – Говори.

Веки бога предательства, Бхеда, сомкнуты – ибо никто не должен читать в его глазах.
Во рту бога предательства, Бхеда, нет языка – ибо язык может случайно сказать правду.
Но никто, ни среди смертных, ни среди богов, не видит так зорко в человеческих сердцах как Бхеда.
И никто, ни среди смертных, ни среди богов, не бывает так красноречив.

– Мы все знаем, что собираемся сделать, – сказал Гильнар. – И раз уж так вышло, что собрал всех я – то мне и придется спросить. Почему вы идете на это?

Владычица душ нахмурилась.

– Я не хочу погибнуть из за предательства, – пояснил Гильнар. – Если вы не скажете настоящих причин, я не смогу доверять вам, а вы – мне и друг другу. Позвольте же мне сказать первому. Владычица душ подтвердит, правда это или ложь.

– Мне можешь не говорить, – маг скривился. – Ты молод, красив, богат. Я знаю черты лица итаманских принцев. Только одно могло заставить тебя приехать во Фрейдинг.

– Любовь, – кивнул Гильнар. – Анаис, девушка, предназначенные мне в жены. Король даже не взял ее в жены… только в нижний гарем.

– Ты хочешь отомстить? – уточнил маг.

– Отомстить и отобрать у короля Анаис, – сказал Гильнар. – Одно невозможно без другого.

– Он говорит правду, – кивнула Владычица. – Твое слово, маг.

– Почему я? – маг поиграл бокалом. – Хорошо. Мне плевать на короля, и на его баб – тоже плевать, уж извините. Я вообще предпочитаю юношей. Но Винрих перешел черту. Вдобавок к этому, – маг коснулся светящейся печати на лбу, – он обязал магов принести ему клятву жизни и смерти. Магия не игрушка королей! Пока большинству магов удается уклониться, но с каждым днем отношения накаляются… если начнется война между королем и гильдией магов – запылает все королевство. На королевство мне тоже плевать, уж простите! Но магия не должна погибнуть. Даже… даже если для этого надо сгореть королевскому дворцу… или погибнуть одному магу.

– Камень не горит, маг, – сказал варвар.

– Смотря в каком огне, – ответил маг.

– Он говорит правду, – кивнула Бертиль. – Говори, дорганец.

– Деньги, – просто сказал варвар. – Блестящие золотые кружочки. Сверкающие разноцветные камешки. И то, что они дают. Сладкие вина, сочное мясо, молодые девушки… уж извини, Регис, но у тебя странные вкусы.

– Он врет, – сказала Бертиль.

Варвар покраснел. Маг иронически приподнял бровь, но поймав свирепый взгляд, спрятал улыбку.

– Слава, – коротко сказал варвар. – Слава и честь. Подвиг, который прогремит по всем королевствам! А может быть, кто знает… может быть и трон. А уже потом – вина, мясо, девушки! Золото – отрада слабаков.

– Вот это правда, – сказала Бертиль. – Атард?

– Мою мать сожгли на костре, – сказал мальчик. – Моего отца посадили на кол. Меня бросили в темницу лишь для того, чтобы маги решили, кто из них разрежет меня на части и разберется, нет ли чего ценного в моих потрохах. Это сделал отец короля… теперь я верну долг его сыну.

– Твоя душа темна и неправильна, – задумчиво сказала Бертиль. – Но ты не врешь. Теперь мое слово.

– А кто подтвердит его? – спросил дорганец.

– Я, – маг вытянул руку и язычок пламени перепрыгнул на волосы женщины. – Говори, но бойся лжи, пламя почувствует ее.

– Винрих – мой сын, – сказала Бертиль.

Маг вздрогнул. Варвар что то восторженно прорычал. Слепой мальчик положил руку на загривок собаки и замерцал, будто растворяясь в воздухе. Только Гильнар остался невозмутим.

– Винрих мой сын, – повторила Бертиль. – Он убил моего мужа и своего отца, чтобы получить трон. Он обвинил в убийстве своего брата, чтобы получить трон… и казнил его. Он отдал свою сестру замуж за итаманского короля, отослал бедную маленькую девочку на край света… чтобы получить трон. Он отдал меня жрецам и повелел сделать Владычицей душ… чтобы получить трон. Я привела его в этот мир, я в ответе за то, что он совершил.

Красный лепесток пламени плясал на волосах женщины. В воздухе пахло жженой шерстью.

– Я не спрашиваю, как ты можешь пойти против сына, – сказал маг. – Тут все понятно. Но как ты можешь идти против своего господина? Владычицы душ связаны клятвой, ее нельзя расторгнуть при жизни!

– А я уже мертва, – сказала Бертиль. – Один из твоих… коллег… подарил мне три дня жизни после смерти. Они истекут к утру.

Маг поднял руку и язычок пламени вернулся к нему.

– Великолепная работа, – сказал он с уважением. – Абсолютно не чувствуется. Грен? Иквуд? Орира?

– Я не отвечу, – сказала Бертиль. – Если вас не смущает зомби в команде – я с вами… до первого луча солнца.

– Думаю, у нас хорошая команда, – сказал Гильнар. – Когда мне наконец принесут мое мясо и я поем – мы можем выступать.

Губы бога предательства, Бхеда, тонки и неподвижны. Лицо его – будто ледяная маска, не знающая человеческих чувств.
Но иногда, как говорят те, кто решился посмотреть ему в лицо и остался жив, губы Бхеда изгибаются в едва заметной улыбке. Даже боги любят пошутить, а предательство… что ж, оно не меньшая шутка чем человеческая жизнь или человеческая смерть.
Но улыбаться за всех предателей приходится Бхеда.

Про этот вход во дворец мало кто знал. Он не предназначался для слуг, но и придворные им не пользовались. Через узкую дверь, выходящую в переулок, ведущий к рыночной площади, входили во дворец информаторы и выходили шпионы. Порой отсюда выносили мешки с неподвижными телами, которые потом находили в мусорных кучах у рынка, а порой втаскивали мешки с телами дергающими и извивающимися – которым предстояло в свой срок покинуть дворец через эту же дверь. Люди нужны для забав знати, люди нужны для магических опытов. Не всем нужно об этом знать.

Про эту дверь мало кто знал, а те кто знал – предпочитали о ней забыть.

Для шестерых стражников в караульной комнате это была всего лишь работа. Порой отвратительная (особенно если мимо таскали мешки слишком мелкие, чтобы поместить в них взрослого человека), порой скучная (бывали дни и даже недели, когда дверь не открывалась). Но это была работа, а работой во Фрейдинге, городе в основании мира, не брезгуют.

В дверь постучали в полночь. Стук был правильный, два сильных удара и четыре слабых. Трое охранников обнажили мечи, один взялся за рычаг, открывающий люк у дверей, под которым скрывались острые колья, еще один – за веревку, ведущую к колоколу в казарме. Шестой пошел открывать.

Старая женщина в мокрой серой накидке поверх мокрого серого платья вошла в дверь. Откинула капюшон и посмотрела на стражников.

Стражники бросили мечи и встали у стены. Движения их были сонными и неторопливыми.

Вслед за женщиной в караулку вошли четверо – могучий варвар, носивший на поясе меч невероятных размеров, толстяк с клеймом мага на лбу, итаманский моряк и слепой мальчик. Рядом с мальчиком, чуть прихрамывая, шла собака поводырь, но не похоже было, что она чем то помогает слепому.

– Они нужны нам живыми? – спросила женщина.

– Нет, – итаманец покачал головой.

Женщина на миг закрыла глаза – и шестеро стражников рухнули на пол, будто марионетки с внезапно обрезанными нитями.

– Вначале в гарем, – сказал итаманец. – Коридор, два поворота налево, шесть этажей вверх, коридор, вниз и через внутренний сад.

Маленький отряд почти беззвучно выбежал из караульной в коридор. Шесть тел остались лежать на полу, открытая дверь в глухой переулок хлопала на ветру. Работой в Фрейдинге не брезгуют, поэтому всегда найдется, кем заменить мертвых.

Ночные коридоры дворца были темны и пустынны. Лишь однажды, на шестом этаже, случайный караул вышел навстречу молчаливым стремительным фигурам. Сверкнул огромный меч варвара – и старший в карауле упал, разрубленный почти напополам. Двое стражников не успели достать мечи – беспощадный удар абордажный сабли снес голову одному из них. Второй рухнул сам, без единой раны – только кожу его покрыл причудливый светящийся узор загоревшейся в жилах крови.

– Отстаешь, Владычица, – сказал маг старой женщине.

– Живой я была быстрее, – отозвалась та.

Внутренний сад дворца предназначался только для королевских жен и наложниц. Но не сейчас, ночью он был пустынен. Шарахались от бегущих людей проснувшиеся павлины, испуганно щебетали на деревьях птицы, которых в отличие от павлинов не лишили голоса искусные ножи смотрителей сада, в фонтанах булькала вода, мелкий дождь моросил по стеклянной крыше, закрывающей райский сад от непогоды.

Дверь в гарем была закрыта. Гильнар кивком подозвал Атарда – слепота не помешала тому увидеть повелительный жест.

– Твоя работа, – сказал он. – Нам не нужен шум.

– Шума не будет, – пообещал мальчик, положив руку на замок. Внутри замка что то щелкнуло, но дверь не открылась. Мальчик нахмурился и провел рукой по дверям. За толстыми досками, украшенными затейливой резьбой, загремели отодвигаемые засовы. Мальчик злобно прошипел что то, непохожее на человеческую речь, но толкнул дверь – та открылась.

За дверью обнаружился евнух – скорее громадный, чем толстый, в пестром халате на голое тело и с длинной саблей в руке. При виде незваных гостей евнух оскалился в довольной улыбке и без малейшего страха шагнул вперед.

– Мой, – сказал Рехард презрительно и шагнул вперед.

Евнух отбил удар его меча без всякого видимого усилия. Ударил в ответ, но варвар внезапно обрел кошачью гибкость движений и уклонился.

– Мой! – теперь уже с воодушевлением и радостью сказал Рехард.

Несколько мгновений двуручный меч и длинная сабля звенели, сталкиваясь в воздухе. Потом евнух извернулся, демонстрируя и достойную зависти ловкость и, увы, некоторую физическую неполноту и ударил варвара ногой в грудь. Рехард упал. Евнух радостно захохотал.

Регис взмахнул рукой и евнуха объяло белое пламя. Но уже через мгновение огонь стек к босым ногам евнуха, не причинив тому никакого вреда.

– Он зачарован! – крикнул маг. – Владычица!

Старуха шагнула вперед… и тут же отступила.

– У него нет души! – прошипела она. – Кто то из моих сестер работал над ним…

Гильнар, доставая свою саблю, вышел вперед. Рядом с оружием евнуха его сабля казалась детской игрушкой. Евнух улыбнулся.

– Позволь мне? – спросил слепой мальчик из за спины Гильнара.

– Валяй, – прошептал Гильнар.

Слепой мальчик, привстав на цыпочки, похлопал евнуха сзади по плечу. Как он смог туда переместиться, Гильнар не увидел, хоть и смотрел во все глаза. Евнух стремительно обернулся. Мальчик быстрым движением приложил ладонь к его груди. Пес за спиной Гильнара негромко и одобрительно зарычал.

Евнух захрипел и рухнул на колени. Мальчик, не отрывая ладони от евнуха, с любопытством смотрел на него.

– Он зачарован только оттого, что снаружи, – сказал мальчик. – Не оттого, что портится у него внутри…

Евнух повалился ничком.

– Достойный враг, – сказал варвар, вставая. Лицо его шло красными пятнами. – Оставался мужчиной даже без яиц. Но вы зря вмешались, я бы его сделал.
Гильнар не стал спорить.

Одна нога у бога предательства Бхеда хрома, потому что хорошее предательство как и хорошая месть – никуда не спешит.
Другая нога у бога предательства Бхеда лишена пальцев, потому что предательство всегда требует пожертвовать чем то.
Но пока бог Бхеда стоит, его хромота никому не видна.
Но бог Бхеда никогда не снимает сапог и цену предательства знает только он сам.

Только жены короля имеют отдельные спальни. Наложницы живут в общих – по двенадцать девушек в одном зале. Король нечасто зовет их к себе, евнухи не способны развеять скуку и женщинам приходится самим придумывать, как скоротать ночь.

Гильнар знал, в какой зале искать Анаис. Рисунок лотоса над дверью – здесь жили девушки с его родины, с Итамана. Король имел склонность к порядку во всем.

– Анаис! – воскликнул Гильнар, входя в залу с факелом в руках. С одной из кроватей поднялась молодая девушка. Ее подруга осталась лежать, натянув на себя одеяло.

– Гильнар? – девушка встала, не стесняясь своей наготы. Обвела взглядом вошедших с Гильнаром. Варвар одобрительно осмотрел ее в ответ и осклабился. Маг равнодушно скользнул по девушке взглядом. Мальчик с любопытством смотрел на нее слепыми глазами. Старуха отыскала кресло и уселась в него.

Девушка нахмурилась:

– Что ты здесь… как… о, нет, ты не можешь быть таким идиотом!

– Ну почему же идиотом, Анаис, свет моих глаз и услада моих ушей, – сказал Гильнар. – Идиотка ты. Ты предпочла судьбу наложницы верховного короля законному браку с итаманским принцем!

– Ты не любил меня, Гильнар. Издевался надо мной, – девушка пожала плечами. – И ты пятый сын в семье. Ты жалок.

– Братья умерли в море, буря застала их у скалистого берега, – сказал Гильнар. – Отец при смерти. Только позор брошенного жениха отделяет меня от трона. Ты – жалкая дура, Анаис.

Девушка отступила на шаг. Оглядела команду.

– Гильнар, я пойду с тобой и ты станешь героем…

– Стану. Но ты останешься здесь, – сказал Гильнар и вонзил саблю в ее грудь. Анаис рухнула на пол. Девушки молча смотрели на происходящее из кроватей, некоторые зажимали рты себе или подругам. Гильнар обтер оружие о тело бывшей невесты и спрятал в ножны.

– Я так и знал, что ты не собираешься ее спасать, – сказал варвар одобрительно. – Зачем тебе королевская подстилка.

– Конечно, – сказал Гильнар и повернулся к своей команде. – Простите меня, друзья.

– Судьбу своей женщины решаешь ты сам, – сказал варвар. – Не за что извиняться.

– Я извиняюсь за другое, – пояснил Гильнар и отступил на шаг. – Стража!

Распахнулись двери, через которые они вошли. Распахнулись двери в торцах длинной залы. Вбежали стражники в полных доспехах, не гремящих лишь благодаря магии. Ворвались арбалетчики. Вошли четверо магов, клейма на их лбах сияли зеленым и белым, красным и синим.

Последним вошел король.

– Мое почтение, верховный владыка Винрих, – Гильнар опустился на одно колено. – Я доказал свои слова. Правильно подготовленная группа способна ворваться в твой дворец и одолеть стражу, которая не ждет нападения. Охрана нуждается в значительном усилении.

Король одобрительно кивнул.

– Я, Гильнар, будущий король Итамана, присягаю на верность Верховному королю, – сказал Гильнар, прижимая руку к груди.

– Цена была невысока, – сказал король. – Мне никогда не нравилась Анаис, я даже не мог вспомнить ее лица… – он помолчал. – Но мне не нравится и то, как легко и как далеко ты прошел. Это может разбудить ненужные фантазии… в тебе, или в ком то еще…

Гильнар вскочил и потянул из ножен саблю.

– Рехард, – спокойно сказал король.

Варвар вскинул меч. Гильнар еще успел обернуться, чтобы увидеть клинок, летящий ему в лицо.

Король поморщился и вытер брызги со своего лица кружевным платком.

– Ты совершил свой подвиг, – сказал король. – Спас Верховного короля. Слава, верно? Деньги, вина, женщины… возможно – трон в Доргане…

Варвар нахмурился.

– Мне не понравилось то, что ты поддался евнуху, – сказал король. – О, да. Это был хороший ход. Показать, что ты вовсе не так силен, как кажется. Беда в том, что я видел – ты поддался. Ты слишком умен и хитер для варварского короля… трон из мамонтовой кости покажется тебе слишком узким…

– Жги их, Регис! – закричал варвар и взмахнул мечом. Трое стражников повалились, меч рассек доспехи будто тряпки. – Он не выпустит живым никого!

– Жги, – кивнул король.

Регис поднял руку – и водопад огня обрушился на варвара. Тот стоял, окутанный пламенем и молча смотрел на мага.

– Прости, мой недолгий друг, – сказал маг печально. – Но некоторые из нас, увы, уже принесли королю клятву жизни и смерти. Магия – игрушка королей…

Варвар взревел и, окутанный огнем, кинулся на короля. Вырвавшиеся из половиц зеленые стебли попытались оплести его ноги, но сгорели в огне. Магическое пламя порожденное вторым королевским магом добавила свой жар к огню Региса, но удар ветра и струи воды погасили его. Обугленная черная фигура, на которой ослепительно сверкал зуб тролля, с ревом занесла меч над королем.

Владычица душ подняла руку – и обгоревшее тело варвара, утратив остатки жизни, рухнуло к ногам короля.

– Спасибо, мама, – сказал король. – Ты и после смерти защищаешь меня.

– Ты мой сын, – сказала старая женщина. – Какой бы ты ни был, ты мой сын. Мать никогда не убьет сына, это право детей – убивать своих родителей.

– Ты права, мама, – сказал король. – И ты заслужила покой. Регис… ее взятая взаймы жизнь истекает. Убей ее.

На лице мага отразилось внезапное понимание. Но он поднял руку – и старуха превратилась в холмик черного пепла на белоснежном шелке кресла.

– Какое мастерство, – сказал король печально. – Сжечь тело и не тронуть мебель. Спасибо. Но ты же понимаешь, Эглис, что служба еще не окончена. Для того, чтобы улицы требовали сковать магов клятвой жизни и смерти… для того, чтобы ни один человек не усомнился в моей правоте…

– Нужен маг отступник, – прохрипел Регис. – Ренегат… поднявший руку на короля, убивший его мать…

– И двух самых вероятных претендентов на троны в своих маленьких королевствах, – кивнул король. – Приехавших ко мне, чтобы присягнуть на верность… Сожги еще тело Гильнара. А уже потом – себя.

– Слушаюсь, мой господин, – прошептал маг. Лицо его посерело. Он протянул руку к окровавленному трупу Гильнара… рука задрожала, будто пытаясь повернуться к королю, но маг не был властен над собой.

– Да, еще всех этих девок! – добавил король. – Мне плевать, что они видели и поняли, но мне неприятно видеть их в постелях друг друга. И не испорти мебель!

Вспыхнуло тело итаманца. Потом – девять факелов полыхнуло в кроватях.

И потом, с секундной заминкой, обратился в пепел Регис.

– Мне кажется, или он сделал это нарочно? – задумчиво спросил король. Все кровати превратились в пепел вместе с лежащими на них девушками. – Но заклятие не давало ему свободы воли…

– Нет, мой господин, – сказал слепой мальчик. – Он был силен, но не всесилен. Он просто спешил выполнить все твои приказы сразу.

Стражники вокруг опустили свое оружие. Маги погасили огни заклинаний, расцветающие в руках.

– Наверное, ты прав, – сказал король задумчиво. – Заклятие жизни и смерти нерушимо. Но варвар был силен… наверное, зуб тролля и впрямь дает защиту от магии. В какой то миг мне стало страшно.

– Я был начеку, король, – сказал слепой мальчик.

Король грустно посмотрел на него.

– Ты прав, мой маленький друг. Я много раз убеждался, что не зря нарушил волю отца и помог тебе выбраться из темницы. Ты лучший шпион королевства. Ты спасал меня много раз.
– Я устал, – негромко сказал мальчик. – Король… отпусти меня. Я слышу голоса отца и матери, зовущих меня с той стороны жизни. Я устал предавать и устал убивать предателей. Пусть это будет моей последней службой моему спасителю.

Король молчал.

– Никто не знает, как отвратительно прожить целую жизнь в детском теле, – сказал слепой мальчик. – Никто не знает, как видят мир мои незрячие глаза… человек поседел бы от ужаса, но я не человек. Я ублюдок, порожденный человеком и демоницей. Отпусти меня, король. Дай покой и мне, как дал его своей матери.

– Не могу, Атард, – почти ласково сказал король. – Ты слишком ценен для меня.

Лицо мальчика исказила злая гримаса.

– Так или иначе, но я обрету свободу, король. Мой долг уплачен и я свободен! Я ходил в храм Бхеда и молил его о помощи… и Бхеда указал мне путь!

– Не глупи, Атард! – король повысил голос. – Я предал мать и отца, братьев и сестер, друзей и любимых. Я приносил жертвы Бхеда золотом и кровью. Бхеда – мой бог, и все предатели мира не способны причинить мне зла!

– Бхеда обещал, – упрямо повторил мальчик.

Он исчез и возник за спиной короля. Собака поводырь завыла.

Король обернулся первым, опередив даже тренированную стражу. И кинжал, скрытый в рукаве короля, ударил слепого мальчика в сердце.

Мальчик стоял, пошатываясь.

– Ты мог успеть, – сказал король.

– Я не хочу… убивать… я хочу умереть… – мальчик улыбнулся странной улыбкой и на его губах запузырилась кровь.

– Она красная! – воскликнул король с внезапным ожесточением. – Ты врал мне всю жизнь, маленький паршивец!

Он оттолкнул мальчика и ударил его по лицу.

Атард рухнул.

А в следующий миг собака поводырь, одним прыжком преодолевшая расстояние до короля, взвилась в воздух – и ее челюсти перекусили королю хребет.

Ударили разряды магии. Взвились в воздух мечи, вонзились в тело собаки арбалетные стрелы. Собака умерла, в последней судороге разжав челюсти.

Но верховный король, упавший рядом со своим лучшим шпионом, был уже мертв.

Слепые глаза мальчика нашли лицо короля и он прошептал, так тихо, что его услышал только мертвый.

– Бхеда плакал…

Бог предательства Бхеда не плачет о предателях, он сам предатель.
Бог предательства Бхеда не плачет о преданных, он и сам предан.
Но иногда из закрытых глаз Бхеда стекают злые и едкие слезы – это слезы зависти. Потому что даже в мире, где он властвует безраздельно, для настоящего предательства нужен кто то, ему неподвластный. Кто то, кто не предаст. Слезы текут по его лицу, прожигая кожу, и на лице выступает алая морось – потому что кровь красна даже у демонов и богов.
И тогда огромный пес, лежащий у ног Бхеда встает на задние лапы и шершавым языком слизывает ядовитые слезы с лица бога.