Сияет дорога райская,
Сияет прозрачный сад,
Гуляют святые угодники,
На пышные розы глядят.

Идет Иван Иванович
В люстриновом пиджаке,
С ним рядом Марья Филиповна
С французской книжкой в руке.

Прищурясь на солнце райское
С улыбкой она говорит:
- Ты помнишь, у нас в Кургановке
Такой-же прелестный вид,

И пахнет совсем по нашему
Черемухой и травой...
Сорвав золотое яблоко,
Кивает он головой:

Совсем как у нас на хуторе,
И яблок какой урожай.
Подумай - в Бога не верили,
А вот и попали в рай!
Ирина Одоевцева

Ольга Александровна Романова -Куликовская... сестра Николая Второго... Похоронена в Торонто

Он сказал: - Прощайте, дорогая!
Я, должно быть, больше не приду.
По аллее я пошла, не зная,
В Летнем я саду или аду.

Тихо. Пусто. Заперты ворота.
Но зачем теперь идти домой?
По аллее чёрной белый кто-то
Бродит, спотыкаясь, как слепой.

Вот подходит ближе. Стала рядом
Статуя, сверкая при луне,
На меня взглянула белым взглядом,
Голосом глухим сказала мне:

- Хочешь, поменяемся с тобою?
Мраморное сердце не болит.
Мраморной ты станешь, я - живою.
Стань сюда. Возьми мой лук и щит.

- Хорошо, - покорно я сказала, -
Вот моё пальто и башмачки.
Статуя меня поцеловала,
Я взглянула в белые зрачки.

Губы шевелиться перестали,
И в груди не слышу тёплый стук.
Я стою на белом пьедестале,
Щит в руках, и за плечами лук.

Кто же я? Диана иль Паллада?
Белая в сиянии луны,
Я теперь - и этому я рада -
Видеть буду мраморные сны.

Утро... С молоком проходят бабы,
От осенних листьев ветер бур.
Звон трамваев. Дождь косой и слабый.
И такой обычный Петербург.

Господи! И вдруг мне стало ясно -
Я его не в силах разлюбить.
Мраморною стала я напрасно -
Мрамор будет дольше сердца жить.

А она уходит, напевая,
В рыжем, клетчатом пальто моём.
Я стою холодная, нагая
Под осенним ветром и дождём.

1922

Ирина Одоевцева

Коробка спичек

Как вздрогнул мозг! Как сердце сжалось!
Весь день без слов! Вся ночь без сна!
Сегодня в руки мне попалась
Коробка спичек Лапшина...

Ах, сердце — раб былых привычек!
И перед ним виденьем, вдруг
Из маленькой коробки спичек
Встал весь гигантский Петербург:

Исакий! Петр! Нева! Крестовский!
Стозвонно-плещущий Пассаж!
И плавный Каменноостровский!
И баснословный Эрмитаж!

И первой радости зарница!
И грусти первая слеза!
И чьи-то длинные ресницы...
И чьи-то серые глаза...

Поймете ль вы, чужие страны,
Меня в безумии моем?
Ведь это юность из тумана
Мне машет белым рукавом...

Последним шепотом привета
От Петербурга лишь одна
Осталась мне всего лишь эта
Коробка спичек Лапшина
Николай Агнивцев

ОСЕННИЙ СВЕТ

                        Какая ласковая осень!
                        Покой мечтательный везде,
                        Кармин, и серебро, и просинь
                        Играют блестками в воде,
                        Скользят, мерцают в влаге зыбкой,
                        Не ярко, нежно, все нежней -
                        Как бы с усталою улыбкой
                        Последних тихих, теплых дней.
                        Прозрачны краски небосвода,
                        Ясна задумчивая даль...
                        Какая ширь, простор, свобода -
                        Какая нежная печаль!
                        На красный ствол сосны нарядной,
                        Как стрелы, падают лучи,
                        Они уже не горячи
                        Порою осени прохладной.
                        Пустеет. Ночью огоньки
                        Уж друг от друга далеки;
                        И окна ставнями забиты
                        И - как глаза во сне - закрыты!
Татьяна Щепкина-Куперник

"

Счастье
Причудливо смешались свет и тени,
Вдали аллея солнцем залита.
Ищу я "счастье" в лепестках сирени,
Привычною мечтою занята.
Узором странным теневые пятна
Меняются на золотом песке.
Вся белоснежно, дивно ароматна,
Сирень в пылающей руке.
- А "счастья" нет! - шепчу я безнадежно,
Ужель найти его не суждено?
И вдруг... сирень отброшена небрежно !
Шаги - ты здесь... О, счастье! Вот оно.

Татьяна Щепкина -Куперник

Без названия…

Как весело, ярко пылает камин,

А чайник поет и клокочет,
Клокочет, как будто он в доме один
И делает все, что захочет.

А черный пушистый и ласковый кот,
С пленительным именем Томми,
Считает, что именно он – это тот,
Кто главным является в доме.

За окнами стужи, туманы, снега.
А здесь как на старой гравюре,
Хрусталь и цветы, и оленьи рога,
И лампы огонь в абажуре.

Я знаю, и это, и это пройдет,
Развеется в мире безбрежном
И чайник кипящий, и медленный кот,
И женщина с профилем нежным.

Но все же, покуда мы в мире пройдем,
Свой плащ беззаботно накинув,
Пускай у нас будет наш маленький дом
И доброе пламя каминов.

Пусть глупую песенку чайник поет
И паром клубится: встречай-ка!
И встретит нас Томми, пленительный кот,

И наша и Томми хозяйка. 

Дон Аминадо