На шум сорочьего праздника из густых кустов вышел и дон Маттео, бывший хулиган, гроза садов и огородов, знаменитый на всё Беспределье забияка. Короткими перебежками передвигался дон от стола к столу, бдительно прислушиваясь к болтовне. Маттео везде пытались угостить выпивкой, втянуть в какой-нибудь спор, но стоило кому-нибудь пошептаться с соседом на ушко (не важно о чем!), как Маттео немедленно начинал подозревать шепчущего в тайном обсуждении его, Маттео, тёплой персоны. И тогда оскорблённый дон мстительно обстреливал шептунов горохом из трубочки.

   За одним из столов  Маттео предложили наливку и втянули в разговор, моментально переросший, естественно, в спор. Тема была не важна, все просто увлечённо ругались, не забывая, впрочем, регулярно наливать и закусывать.

   С кислым выражением лица смакуя наливку, дон Маттео ревниво слушал высказывания других гостей. И — о ужас! — один из них осмелился похвалить угощение.

— Вкусно?! Ты говоришь, это вкусно?! — тут же заорал дон, железной рукой макая незадачливого сотрапезника лицом в недоеденный салат. — А ну смотри мне в глаза! — Маттео за волосы вытащил бедолагу из миски и теперь пристально вглядывался в перемазанное майонезом лицо, украшенное листиками салата и петрушки. — Э-э-э! Да ты же из этих, из Сорок!

   Напрасно перепуганный гость мотал головой, пытаясь опровергнуть выдвинутые обвинения. Дон Маттео не верил и порывался набить ему морду. Скандального дона быстро скрутили и поволокли в сторону Джунглей.

— Зззас-с-сланный казззззачок, — брезгливо шипел сквозь зубы несломленный Маттео, обвисая на руках волокущих его сорочинцев, подобно жертве полицейского произвола.

   Сатрап Кса, бегом мотающаяся от одного стола к другому, заметила, что выкинутый с праздничной поляны дон Маттео прополз по-пластунски под кустами и уже присоединился к группе танцующих.

— Да что здесь за музыка?! — через полминуты донёсся до окружающих голос неутомимого дона. — Разве это музыканты? Лабухи третьесортные! — и плевать было ему, что вообще-то музыкальным центром в тот момент проигрывалась композиция знаменитейшего на весь мир оркестра.

   Внезапно критиканские вопли оборвались, потому что на голову скандального дона с размаху опустился увесистый ридикюль.

— Не ори, не дома, — дамочка в смешной шляпке строго погрозила Маттео пальцем, а потом обернулась к заржавшим было свидетелям экзекуции, — Нечего ржать, здесь не конюшня.

   К приунывшему дону Маттео со товарищи немедленно подлетела заботливая принцесса Флудь, вытерла всем носы и подарила мячик. А добросердечная госпожа Л’Рошкаль, отведя в сторонку разобидевшегося дона, что-то долго ему рассказывала, ласково гладя по головке.

   Конфликт потонул в шуме и гаме.