Искушение
Генератором этого бурления оказался не кто иной, как пронырливый Иоганн с пресловутой скатертью ушедшего Пейсателя наперевес.
— НЛО… пришельцы… уфологи доказали… власти скрывают…— свистел он в ухо увешанному фотоаппаратами посетителю таверны, — посадка… траверза глиссады…подземные пирамиды майя в пустыне Наска… — скользил по замызганной ткани его палец, многозначительно постукивая по особо ярких пятнам.
— Клад… поручик Семецкий… бриллиантовые зубы поверженных троллей… отступные… драгоценности... — вещал Исказитель посреди возбуждённой толпы, одуревшей от острого приступа золотой лихорадки. И флагом реяла над ними нестираная скатерть.
— Артефакт… магические секреты вавилонских наногенетиков… консонанс биополей… — витийствовал медоточивый Исказитель прямо в розовые ушки млеющих от внимания дам, — статуя Золотой Сороки… любое желание... на берегу озера… в старинном парке…
Фройляйн Ньюрри, заглянувшая в таверну в поисках запропавшей подруги, недоумённо прислушивалась к витавшим в воздухе слухам. Ей, известной путешественнице, смешны были байки о спрятанных кладах и украденных артефактах. Она точно знала, что главная ценность по крайней мере Северного Беспределья — это старинные улочки древних городов, где каждый камень имеет свою историю, где жители раскланиваются друг с другом при встрече, где коты суровы и вальяжны, словно городские прево. Там крохотные уютные кафешки манят ароматом крепкого кофе и свежей выпечки. Там никто, — с ума сойти! — никто не следит за ложечками… Ах, о чём это она? Да! Конечно же, глупости вроде похода за статуей, пусть даже и золотой, никак не могли заинтересовать знаменитую Зефирную Прейли.
И вот, наконец, фройляйн не выдержала и вмешалась в разговор.
— Да что за статуя такая?
— Золотой Сороки! — моментально обернулся Исказитель, нацелив на неё сверкающий монокль.
— Ты что, не в курсе? Это же знаменитый артефакт древних халдеев! Это самая главная тайна всего сорочьего блиндажа! — он улыбнулся своей фирменной улыбкой, в очередной раз продемонстрировав окружающим редкие (по красоте) зубы.
— Ну да!.. — собеседница скептически наморщила носик, — Что может эта никому не нужная статуя? И я, к тому же, сильно сомневаюсь, что она золотая. Максимум — позолоченная… А еще, может быть, — титановая, — с азартом добавила она, — нитрид титана также имеет характерный золотистый цвет, чем обычно и пользуются создатели древневавилонских новоделов.
Ощутив под ногами привычно-твердую почву профи от ЧГК, Ньюрри приосанилась и вознамерилась совершить увлекательный экскурс в историю создания противогаза. Однако заметила нешуточный испуг в глазах тревожно косящихся на дверь слушателей, явно опасавшихся быть погребенными под глыбами ньюрриной эрудиции. Взяв себя в руки, она суховато продолжила: — Так что там, — с этой статуей?
— Это очень полезная статуя, — после некоторой заминки нашёлся, наконец, Иоганн. — Вот ты знаешь, что будет, если съесть кусок торта? На ночь?!
— Хм, — задумалась Ньюрри, — сначала будет приятно, а утром — стыдно. И сантиметров на талии прибавится.
— Во-о-от! — многозначительно воздел палец аферист. — А если съесть кусок торта, а потом потереть у статуи клюв, то похудеешь ровно настолько, на сколько прибавила бы, если бы не тёрла! Либо, если потрешь два раза, один раз по часовой стрелке, а второй — глядя на Полярную звезду через левое плечо, то похудеешь ровно на треть от того, на сколько ты хотела похудеть в прошлый вторник. Если бы не съела того, что ты съела в позапрошлый четверг, но это только при условии, что фазы луны совпадут с точностью до квадранта.
Тягостное молчание повисло в таверне… Первой, как обычно, опомнилась Ньюрри, пытливый ум которой быстро распознал в компостирующей мозги ребусовидной скороговорке заманчивую чертовщинку прагматичного свойства.
— Съем торт и похудею? — скептически настроенная фройляйн попыталась добыть толику смысла из пламенной речи оппонента.
— Да!
— Если потру клюв?
— Да!!!
— А если яблоко съем?
— Тогда не три!
— А сколько можно? Два?
— Что ты меня путаешь? — возмутился Исказитель. — Яблоки можешь есть сколько угодно, главное — тортики! Нет!! Главное — бриллианты!!!
— Это ты меня путаешь! - в свою очередь возмутилась Ньюрри. — Для чего мне есть бриллианты? Я лучше яблоко съем.
— Стоп! Забудь о тортиках!
— Ну как можно забыть о тортиках? — скорбно вздохнула знаменитая путешественница, — о них забыть невозможно.
— Возможно! Ты вот о другом подумай: что будет, если на тебя птичка нагадит?
— Стирка.
— Да ну тебя! Примета какая?
— К богатству? — и тут фройляйн Ньюрри неприятно осенило. — Эта статуя ещё и гадит?!
— Ну нет же! Просто если потереть у птички... — Исказитель перешёл на театральный шепот, все присутствовавшие в таверне дамы затаили дыхание, — то или найдёшь, или тебе подарят бриллиант!
Дружное "Ах!" всколыхнуло таверну.
— Что, прямо там тереть? — ужаснулась Зефирная Прейли, представив себе птичью статую с сияющей на солнце… хм… а нет такого слова!
Искуситель с апломбом задрал нос, демонстрируя, сколь оскорбительно ему недоверие такой милой фройляйн. Но не успел он ничего сказать, как настроение дамы неожиданно переменилось.
— Хиииии… где-где, говоришь, потереть ? — хихикнула Ньюрри, достав славный пухленький блокнотик, куда немедля и записала все рекомендации. — Надо поинтересоваться ценами на бриллианты, — прагматично-меркантильно добавила она. — Должна же быть от статуи хоть какая-то польза...
Зефирная Прейли не была бы Зефирной Прейли, если бы не умела извлекать точные факты из любой ерунды.
Однако, долго строчить в блокнотике Ньюрри не дали. Магическое слово ”бриллианты”, бодрым эхом проскакав по столикам таверны, заставило уши присутствующих задвигаться на манер чутких локаторов, ловящих сигналы из далёких галактик. Исказитель, заприметив столь бурную реакцию окружающих, немедленно активизировался. Он сновал между столиками столь быстро, что иногда казалось — в зале присутствует как минимум дюжина совершенно одинаковых Иоганнов, размахивающих совершенно одинаково испачканными скатертями.
А рядом с недоверчивой фройляйн, словно из ниоткуда, материализовалась блистательная Шилла Шин. Бриллианты в очаровательных ушках, бриллианты на изящных пальчиках, бриллианты на стройной шейке, бриллианты… бриллианты… бриллианты… — они сияли и кололи глаза разноцветными лучиками с каждого сантиметра Шиллы.
— Я слышала, что здесь говорили о бриллиантах? — интригующе-вальяжно осведомилась она, усаживаясь на свободный стул и закидывая ногу на ногу.
Мимо беседующих дам деловито, но шустро продефилировала Фру Йожегссон. Не говоря ни слова, она начала переворачивать стоящие на многочисленных полочках декоративные вазочки, чашечки и сосудики, вытряхивая из каждого то доллар, то тугрик, то ещё какую-нибудь валюту. Дамы в обалдении наблюдали за процессом, а Фру, вытряхнув последнюю банкноту, удовлетворённо прикинула на вес нехилую пачку кэша и вопросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А не отправиться ли мне в турне?
При слове "турне" Фру завлекательно и сексуально колыхнула грудью, заодно заставив всколыхнуться и мужскую часть посетителей таверны.
В это время на улице раздался жуткий визг тормозов и каких-то женщин. А может, не женщин, а кошек — кто ж разберёт.
Дверь таверны приоткрылась, впуская внутрь странную личность: наряженную в грубые брезентовые штаны, водительские краги и замасленную кепку даму, безуспешно пытающуюся скрыть под несуразной одёжкой врождённую интеллигентность и деликатность. Из-под кепки кокетливо выглядывали непокорные заячьи уши, возмущенные шапочным заточением. Сама же технолюбивая хозяйка ушей незамедлительно присоединилась к бойкой стайке бриллиантофилов.
Через некоторое время также прибрел в таверну промокший и обескураженный Пейсатель, целый вечер бесплодно проблудивший в прибрежных камышах, но так и не нашедший верной дороги к призрачному счастью. Путь его оказался извилист и тернист. Хотя, надо отдать ему должное, Пейсатель стремился к вожделенным сокровищам истово и страстно, но неумолимые Мойры распорядились иначе и привели его обратно в таверну. Подобно его фольклорному коллеге, который, как известно, шел на Одессу, а вышел к Херсону.
Впрочем, Пейсатель мужественно и смиренно принял очередной удар злодейки-судьбы скрасив оный традиционной вечерней пинтой Баллентайна и, вообще, —позволил себе слегка развеяться…
Постепенно таверна наполнялась всё новым посетителями, немедленно впадавшими во всеобщий потребительский экстаз, в вакханалию халявы. Полноводные молочные реки кладоискательных грез уже грозили разрушить хлипкие кисельные берега мечтательного девичьего разума.
